Някрошюс и композитор Фаустас Латенас выстраивают не только музыкальную ткань, но и композицию настроения, говорящую непосредственнее, проще и определённее, чем слова; да словами про это редко говорят. Связные речи были бы обманом. Скорбные, монотонные, глухие аккорды ударных, отдалённый собачий вой и резкий рёв пожарной сирены скажут больше...
Мужская сила, пот, папиросный дым, стук сапог приобретают почти мистическую силу... редкий случай, когда перед нами застывает тот «непрерывно длящийся конфликт» драмы Чехова, о котором говорят исследователи, но который в сценической практике почти всегда всё-таки подменяется столкновением персонажей, кульминацией, развязкой и прочими элементами дочеховского театра.
Николай Песочинский, Смена
В отличие от предыдущего чеховского спектакля («Дяди Вани») Някрошюс в «Сёстрах» гораздо менее чувствителен к нюансам самого текста (хотя отдельные его фрагменты высвечиваются с небывалой яркостью); здесь он и грубее, и выразительнее. Жёсткая вертикаль организует брутальную реальность военного городка, в котором девочки во всех мужчинах видят отца. Здесь выявляется вторая метаморфоза внутри някрошюсовского стиля: молчаливая сосредоточенность и лаконичность оказываются сметены неистовостью, экспрессивностью сценического языка. Женщины завладели пространством его видений.
В «Трёх сёстрах» женщины начинают и выигрывают.
Никогда ещё, кажется, история чеховских постановок не знала таких юных трёх сестёр. Они входят в спектакль переполненные чувствами, с резвыми, резкими, мальчишескими повадками, бесконечно разные и на удивление единые в своем порыве.
Алёна Карась, Московский наблюдатель
